Проект `Ковчег`, Воздушные рабочие войны. Часть 1 - Дмитрий Лифановский

и на счет графского достоинства узнавал я. Действительно есть такой род. Боевой. Только графы мы не российские, а черногорские. Правда, со времен Екатерины на русской службе.

Сашка хотел было спросить, про французский. Ведь получается, что Ивелич самый обычный детдомовский парень, а не отпрыск высшего света, который, по мнению Стаина, и должен был его учить языку. Но осекся. Чуть всю легенду не порушил. Как же надоела эта двойная жизнь. Даже противно, что от своих приходится скрываться. Ладно, про язык он потом расспросит. Тем более отсидеться не получится, Николай парень напористый, да и нарком не слезет.

— Да уж, — протянул Никифоров, — комиссар и граф. Кому сказать — не поверят.

— А не надо никому говорить, — вдруг сверкнул из под бровей сталью Ивелич, — мы здесь все свои, нам воевать плечом к плечу. Поэтому вам рассказал. А другим не надо знать. Не тайна, но и ни к чему.

— Да я и не собирался, — осекся Петр, — просто необычно.

— А мы тут все, как на подбор необычные, — ухмыльнулся Ивелич. — Вон командир, в шестнадцать Герой Советского Союза, подполковник, командир корпуса. Наши милые дамы тоже не так просты, — Николай галантно склонился в сторону Бершанской с Рачкевич и Зинаиды. — Евдокия Давыдовна и Евдокия Яковлевна командир и замполит первого боевого полностью женского полка, Зинаида будущая артистка, — Зинка смущенно зарделась. — Начштаба у нас, — замполит кивнул на Короткова, — герой Испании и Халхин-Гола и если б не его ершистый характер сам бы сейчас минимум полком командовал, а то и дивизией. Там вон в самом конце стола притаился товарищ Ловчев, который у истоков русской авиации стоял. Вась Вась то ли удовлетворенно, то ли смущенно крякнул. — А за голову товарища младшего лейтенанта, — Ивелич весело посмотрел на Тихонова, — беляки с самураями даже награду в десять тысяч йен назначили.

Алексей смущенно промямлил:

— Да я ничего. Это все командир.

Взгляды с Тихонова скрестились на Сашке:

— Я не при чем, — усмехнулся парень. — Он на Дальнем Востоке с отцом нашей Ленки Волковой служил. Кстати, Леш, а за Владимира Викторовича, сколько награда была? — ну а что, интересно же.

— К тому времени, как его в Москву перевели пять тысяч. Долларов, — пояснил Тихонов. — Так мы и жили там. Они на нас охотились, а мы на них. А Евдокия с блеском в глазах поглядела на Алексея. Рейтинг младлея рос, как на дрожжах.

А Ивелич тем временем продолжил:

— Георгий с Петром еще два наших Героя с первых дней войны воюют. И хорошо воюют, судя по наградам. Так что корпус у нас хоть и новый, только сформированный, но нам уже есть, чем гордится и на кого равняться. Да и не ко всем на награждение лично товарищ Сталин ездит, — замполит, поняв, что его понесло, широко улыбнулся, — вот за здоровье товарища Сталина, товарища Берия и за наш славный корпус я и предлагаю выпить, — и, привстав, стал наливать водку в подставленные стаканы. Сашка свой не подставлял, у него и так было налито.

— Стаин-то с Никифоровым придут? — спросила Ленка у Насти. Девушка пожала плечами:

— Сказали, как освободятся, заглянут, — Волкова кивнула и продолжила накрывать импровизированный стол, составленный из прикроватных тумбочек в центральном проходе между рядами кроватей. Расположились с разрешения Бершанской в казарме у девушек. А в соседней комнате накрывался такой же стол девочками из ночного. Сначала хотели все вместе, но решили, что будет тесно. Лучше бегать друг к другу в гости.

— Колька, ну куда ты хлеб ставишь на край?! А если кто зацепит и уронит! — крикнула на Литвинова Ленка. Парень тут же подхватил миску с коряво нарезанными кусками ржаного хлеба и нерешительно замер, подыскивая место, куда поставить хлеб. — Ну вот, теперь он замер, как статуя! Давай сюда! — она выхватила у Николая тарелку и поставила ее туда же куда и он до этого, только чуть дальше от края. — Идите лучше с Игорем скамейки принесите из Ленинской комнаты. Сюда и девочкам, — она кивнула в сторону соседней комнаты, из которой раздавался веселый гомон. Литвинов тут же ухватил Бунина за рукав и тихо шепнул:

— Валим, — парни, понимающе переглянувшись, исчезли в коридоре.

— Ты чего на него накричала-то? — спросила Настя.

— На кого? — непонимающе уставилась на подругу Ленка.

— На Кольку.

— Да? — девушка задумалась, а потом махнула рукой, — Ай, да ладно, с него не убудет, — и плюхнулась на койку рядом с Анастасией. — Что-то я и, правда, какая-то злая сегодня. Перенервничала.

— Да ты всегда такая, — подначила ее Настя.

— Какая?

— Так злая, — расхохоталась Федоренко.

— Ах, ты! — рассердилась Ленка и, схватив подушку, ударила ей Настю. Та, хохоча, завалилась на спину:

— Ну вот! О чем я и говорю! Ругаешься, дерешься! Злая ты!

— Да я, да я! — возмущенно зашипела Ленка и, не выдержав, тоже расхохоталась. А потом серьезно добавила: — Просто на построении папу вспомнила. Как он? Опять ни письма, ни весточки.

— Все хорошо будет. Наверное, опять не может написать, не переживай, — сочувствующе поддержала подругу Настя. — А где Ида? Что-то я после построения и не видела ее.

— Плачет Ида, — голос Ленки стал сухим и безэмоциональным, — только я тебе ничего не говорила. Отца у нее немцы убили. Сегодня узнала от товарища Сталина, — Волковой стало не по себе. Она вдруг представила, что это ей при вручении ордена сообщили о гибели папы. Смогла бы она так, как Ида спокойно, не показывая вида принять такую весть, а потом еще провести показательный полет. И только когда всё успокоится предаться своему горю. В одиночестве. Чтоб никто не видел. Только Ленка и знала, как тяжело сейчас подруге. И то, только потому, что сложно такое скрыть от напарницы по экипажу. Настя охнула и полными сочувствия глазами посмотрела на Лену.

— Да как же это?!

— Вот так! — зло выплюнула Волкова, — и, пожалуйста, не надо ее жалеть. Ида она сильная, ей от жалости только хуже будет.

— Хорошо, — часто-часто закивала Настя.

— А вот и мы! — раздался веселый голос Ваньки Полякова. — Вы чего пригорюнились? — нахмурившись, спросил он, увидев чересчур серьезных девушек.

— Ничего, нормально все, — улыбнулась, как ни в чем ни бывало Ленка.

— Точно?

— Точно-точно. Могут же у нас быть свои девчачьи тайны?

— Аааа, ну если девчачьи. А мы